Беккет сидел на краю плиты четвертого этажа строящегося здания, пребывая в плохом расположении духа и состоянии полного смятения. Причин для этого было более чем достаточно. Все началось еще ранним утром, через час-другой после рассвета. Искателя, можно сказать, выкурили из постели против его желания. Это нормально, когда в будний день человека будят пораньше его родные, чтобы он мог спокойно позавтракать и отправиться по своим делам. Но это совершенно ненормально, если ты вампир, который спал в земле в полуэфирном состоянии, как вдруг тебя разбудили... ковшом экскаватора, заставив снова принять человеческое обличье. И вынудив бежать прочь как можно скорее, поскольку солнце уже встало, а его лучи представляют смертельную опасность. Беккет ухмыльнулся: должно быть, присутствовавшие были обескуражены зрелищем, как какой-то неизвестный, внешним видом напоминающий бомжа, бежит с закрытыми глазами, оставляя после себя в воздухе дымку и запах паленой плоти. На самом деле в этом не было ничего смешного. Более того, сам вампир был обескуражен не меньше, чем те, кто мог его видеть. Только желание не привлекать к себе лишнего внимания заставило его стиснуть зубы и не кричать от боли, пока он бежал под палящими лучами до ближайшего укромного места, чтобы снова слиться с землей.
Все же само присутствие Беккета на одном из этажей строящегося здания доказывало, что каким-то образом ему удалось найти пристанище до ближайшего заката. Проблема заключалась еще и в том, что при дневном свете зрение сильно подводило вампира и на нем не было солнечных очков, которые он долгое время носил, находясь в обществе. Искатель посмотрел на свои руки. Нет, он не ошибся — его руки выглядели совершенно обыкновенно, без когтей и шерсти, как это было раньше.
«Плохи дела», - вампир отрицательно покачал головой. Стало быть, его экстремальное пробуждение сегодняшним утром — меньшее из зол, случившихся за последнее время.
Беккет пошарил в карманах своей куртки и достал телефон.
«Разумеется, разряжен».
Вампир в какой-то момент почувствовал себя оторванным от остального мира. И дело было не только в разряженном телефоне, отсутствии под рукой ноутбука с интернетом и пустом кошельке. Смутное чувство подсказывало искателю, что до своего утреннего пробуждения он проспал дольше, чем обычно. Гораздо дольше. И такие смутные чувства прежде его редко подводили. Но сначала предстояло решить более насущные задачи.
Беккет спрятал телефон обратно в карман и поднялся на ноги. Боль от недавно полученных солнечных ожогов все еще давала о себе знать при трении кожи о грубую ткань одежды. Хотя вампир ощущал в себе достаточно сил, ему требовались дополнительные ресурсы для лучшего восстановления.

Острый слух Гангрела уловил доносившиеся снизу звуки, похожие на чьи-то шаги. В это время суток они могли принадлежать разве что представителям охраны, либо тем, кто незаконно вторгся на частную территорию. Примерно через полминуты неподалеку от здания действительно показался человек, похожий на охранника.
Вопросы требовали ответов, и чтобы продолжать путь, предстояло утолить голод.
«Какая досада, что бригада работает только днем. Я бы потребовал возместить ущерб за причиненные неудобства», - сожалел Беккет.
Искатель поймал себя на мысли, что охотно подкрепился бы рабочим, управлявшим экскаватором. И даже позволил бы себе не испытывать угрызений совести в случае, если выпьет слишком много. Однако подобные действия — прямая дорога к Зверю, поэтому возможно оно было к лучшему, что строителей поблизости не оказалось.
Вампир спустился на этаж ниже и начал просчитывать траекторию, чтобы как можно более осторожно подобраться к потенциальной жертве. Он прислушался и услышал неподалеку еще шаги, принадлежавшие больше чем одной персоне.
«Охрана устраивает вечеринку? Даже если я окажусь среди приглашенных, им вряд ли понравится ответ на вопрос, чего я желаю выпить», - ухмыльнулся Беккет.
Вскоре из-за угла вышли несколько человек. Они явно не были уполномочены находиться в этом месте, однако охранник, похоже, ждал их появления. Искатель прислушался, но тут же понял, что в этой компании предпочли общаться условными знаками. Такие меры предосторожности оказались оправданными, когда в округе спустя пару минут вновь раздались звуки шагов, но на сей раз кто-то сильно торопился. Внезапно к группе людей с местным охранником подошли еще несколько неизвестных. Беккет насторожился и применил свои сверхъестественные чувства, чтобы подтвердить или развеять возникшие подозрения.
Опасения подтвердились. Компания, собравшаяся на стройке, оказалась не совсем обычной: несколько вампиров и гулей с каждой стороны. Сам охранник был гулем.
«Что ж, похоже, история сородичей не окончена...» - подумал Беккет, но через мгновение понял, что его присутствие уже не является тайным.
Все, кто находился внизу, подняли головы и посмотрели в его сторону.
- Эй, это же Беккет!  - воскликнул один из вампиров.
Согласно своим последним воспоминаниям, Беккет должен был радоваться, что сородичи каким-то образом выжили после произошедшего. Однако в данной ситуации радоваться повода не было. По аурам присутствовавших искатель понял, что так просто ему отсюда не уйти.
- Ах ты ублюдок! - выкрикнул другой вампир, - думаешь, если залег на дно на десять лет, о твоих грехах успели забыть?
«Десять лет?» - Беккет удивленно поднял брови, - «долго же я спал».
- Ничего бы не случилось, если бы ты не совал нос, куда не нужно, - продолжал вампир.
«Еще бы мне вспомнить, что именно случилось...» - искатель напряг мысли.
Вдруг один из сородичей применил дисциплину и через несколько мгновений оказался позади Беккета. Гангрел обернулся и увидел, как в его сторону направляется вампир с ехидной ухмылкой на лице. Но стоило последнему подойти ближе к искателю, как ухмылка сменилась растерянностью, а затем выражением легкого ужаса, словно он увидел то, чего не ожидал увидеть. Вампир отступил обратно.
- Плохи наши дела, дорогие сородичи, - сказал он остальным.
- Ты что же — испугался? Посмотри, да он же на ногах едва держится!
- Валим, я говорю! По пути объясню! - торопил первый.
Пока остальные спорили, Беккет вдруг почувствовал, что его разум начинает мутнеть...

В битве побеждают только те, кто приручил свои слабости

Когда брат тянется к пряди сестры, задевая невольно губами, Клэри замирает. Мысли в её голове давно перемешались и запутались в яде, что течёт по венам уже не только Джонатана. Ей нравится, что он рядом, нравится их схожесть, нравится даже тьма, которая просачивается в её кровь и мысли, вот только девушка не осознаёт этого — ни перемен, что происходят с ней снаружи и изнутри, ни собственных желаний, что отравляют светлую часть охотницы. Она не понимает, как в ответ тянется к брату и тьме, что волочит её за собой, с лёгкостью утягивая и запирая. Кажется, будто бы им никто и не нужен: они пойдут в одну сторону, не договариваясь, совершат одни и те же ошибки, последуют одним и тем же желаниям. Клэри нравится быть рядом с братом, чувствовать тепло его пальцев на коже и жар дыхания, гореть вместе с ним в адском пламени, что способно испепелить последние крупицы светлого дотла.

Девушке интересно, о чём он сейчас думает, смотря то в зеркальную гладь, то на неё саму. Она слышит неровный пульс и то, как он сглатывает, словно проглатывает лишние мысли и несказанные слова, неправильные, те, что должны сгореть вместе с ними.
                             Помогая пламени сиять ещё ярче,
                               вздыматься выше, доставая до самых ангелов,
                                                             заставляя тех молить о пощаде.

Клэри ловит мимолётный демонический огонь в глазах брата и себя на мысли, что этот огонь ей тоже нравится. Чувствует, как пальцы, отрываясь от спины, накрывают её ладонь, переплетаясь, словно их собственные чёрные змеи, что пускают яд под рёбрами, вытесняя воздух, кровь, свет, словно им там никогда не было места. Сейчас, в эту минуту, её не одолевала ни крупица тоски, ни какое-либо иное желание, кроме как быть здесь и сейчас, наслаждаться змеями, что щекотали кожу, пускали мурашки и заставляли кровь кипеть, плавя и смешивая двух уже слишком похожих друг на друга тела. Она не знала, что в её голове играют его демоны, да и никогда не узнает — они ведь уже не покинут, останутся с ней.

Девушке интересно, какими бы они были, зная друг друга всегда, как бы сейчас брат смотрел на неё, были бы они вообще сейчас рядом или желали оказаться на разных концах света, успев друг другу надоесть? Может быть она бы сумела найти способ спасти его от влияния отца? Может быть мама смогла бы разделить меж ними ту любовь, что досталась одной Фрэй? Может, этой выдуманной фамилии не было бы вовсе, а на стене красовалось семейное древо, выведенное рукой Джослин? Клэри понимала, что всё это никогда бы не случилось. И пускай она всё же сумела убить Валентина, когда они росли, не было человека, способного помешать его ядовитым планам. Их отец был настолько силен, что руководил демонической кровью, что текла по жилам Джонатана. Он испортил сына ещё тогда, когда чёрная кровь оказалась смешана с генами Моргенштернов. А сейчас его работу, сам того не осознавая, продолжал сын, разделяя с сестрой тьму, наслаждаясь электрической болью их общей руны и кожей, по которой скользили паучьи пальцы, заражая собой.

Улицы Парижа, несмотря на забавные толпы и смешение речей разных оттенков и национальностей, для Клэри — словно глоток воздуха. Ей не удаётся прогуляться по кварталам в любой момент, как только накроет желание, брат не спускает с неё глаз — и его недоверие нормально, ведь раньше в голове сестры роились отнюдь не добрые мысли в отношении него, когда она водила плотную дружбу с воинами света. Фрэй это понимает и не торопит Джонатана, играет по его правилам, желая заслужить доверие. Однако он не знает, как Клэри старается, ощущая ошибку прошлого, как цепляется за единственную кровь, оставшуюся у неё, пускай чёрную, ядовитую, но её часть. По утрам девушка распахивала окно, впускала свежий воздух в спальню, смотрела на новые пейзажи и хотела долго подробно рассматривать их, но только не из окна квартиры, а гуляя по узким улочкам, слушая разговоры туристов, рассматривая афиши на досках объявлений, вдыхая пряный аромат, тянущийся из кофеен. Ей постоянно не хватало времени насладиться моментом — внезапно, врываясь в мысли, нарушая созерцание и некую медитацию, Джонатан тянул её за собой — туда, куда было нужно ему.

Сегодня было немного иначе: он обещал ей этот день, хоть и тянул за собой по привычке, хоть и руководил процессом, он делал это для неё. Клэри щурилась, наслаждаясь весенним солнцем, улыбалась, глядя на туристов, отражала прядями солнце и расслабленно и с удовольствием смотрела на брата, который тоже казался довольным всем происходящим. Смешавшись с солнечными лучами, тьма его глаз растворилась, лицо стало светлее, казалось, что его улыбка была доброй, без привычного яда.
                             Возможно, он был бы именно таким всегда,
                                               если бы не эта чёртова кровь.

Клэри садится в кресло, отодвинутое братом, неспешно обводит глазами соседние столики: тут значительно меньше людей, чем на улицах города, однако мягкий шум разговоров за столиками нарушает тишину и заглушает приятную мелодию, льющуюся из динамиков. Большинство местных, пришедших на ланч в рабочий перерыв; туристы предпочитают быстрые перекусы, чтобы не тратить время впустую, которое стоило бы провести в музеях или на улице, отыскивая лучшие ракурсы для снимков.

Когда официантка убегает, передавая заказ на кухню, Фрэй, наконец, понимает, что сильно проголодалась, что ни разу не удивительно — единственный стаканчик с кофе упал в её желудок так быстро, что даже не успел насытить, лишь обжег язык, когда Клэри, не подумав, залила его в себя целиком. Она вновь чувствует пальцы, скользящие по её запястью, большую ладонь брата, накрывшую её маленькую, на секунду замирает от внезапного прикосновения, но не отдёргивает руку, а затем расслабляется, устраиваясь удобнее в кресле, смотрит на Джонатана с ответной лаской в глазах, той, на которую он /как ей кажется/ не способен. Однако девушка ошибается, брат уже давно скопировал и запомнил все необходимые эмоции, гуляя по улицам и наблюдая за туристами — он с лёгкостью повторит всё, что видел.

Клэри не знает, что ответить на вопрос Джонатана /что стоит отвечать, ведь он и так знает ответ/. Множество лиц на улицах напомнили девушке то, которое она искала, которое, несмотря на внешнюю идиллию их с братом союза, не могла забыть. Фрэй, по венам которой текла дурная кровь, не до конца понимала, что руководит ей: привычка, физический голод или же оставшаяся внутри, зарытая глубоко, глубже вишнёвых ядовитых вен, любовь к нефилиму? Может быть, остатки света внутри неё тянулись к похожему в попытке спастись? Клэри почувствовала себя неловко, сидя с братом вот так, ощущая электричество под его пальцами на коже, думая о Джейсе — было в этом что-то неправильное, ненормальное, и остатки светлого где-то внутри девушки бунтовали против всего происходящего.

— Возбуждена? — Брови взмыли вверх, а кожа покрылась совсем лёгким румянцем, рука невольно дёрнулась под пальцами брата. — Что ты имеешь в виду? — Фрэй, смотря секунду назад прямо в глаза Джонатана, опускает ресницы и пытается, видимо, взглядом проделать дырку в скатерти. Девушка знает, насколько глупо это выглядит, однако заметно нервничает и ведёт себя странно, не решаясь признаваться. Клэри помнит, что брат лежал на её постели, что края альбома навязчиво впивались в его плечи, но не может завести этот разговор, возможно, угадывая его финал, не желая ссориться в столь хороший день, признаваться в собственных желаниях, спрятанных так глубоко под кожей. Она медлит, кусает губу, упорно не желая поднимать глаза и смотреть на Джонатана, зная, что в его взгляде уже написано всё, что девушка хочет, но не решается сказать. — У меня нет от тебя тайн, ты же знаешь, Себастьян. — Клэри, наконец, поднимает ресницы, называя брата чужим именем — и не только для конспирации, путая следы на людях, а для того, чтобы расслабить брата и отвести любые сомнения. Она знает, что это имя ему нравится больше, чем то, подаренное родителями, которых он ненавидит. Со стороны всё смотрится действительно похоже на небольшую размолвку молодой пары, пришедшей на свидание. Однако у Клэри иные цели: не дать брату ступить на дорожку подозрения и недоверия сестре, ту, с которой она его так старательно и долго уводила, следуя за ним по пятам, словно не имела собственного мнения.
                             Впрочем, иначе он бы вряд ли позволил.

Их разговор, да и напряжение, повисшее в воздухе, разбавляет приятная девушка, вернувшаяся с подносом в руках. Клэри рада этой паузе: можно переключиться на круассан, смочить пересохшее горло горячим шоколадом, собраться с мыслями, чтобы, наконец, решиться на этот разговор, раз уж Джонатан сам к этому ведёт. Вот только вряд ли он на самом деле хочет, чтобы сестричка признавалась в подобном.

                             Вряд ли его губ будет касаться добрая улыбка,
                                                                  когда прозвучит  э т о  имя.

— Значит что угодно? — Клэри немного расслабилась, слушая доверительный тон брата, но знала, что просить всего и сразу было бы огромной глупостью. — Я немного нервничаю, ты прав. В последние дни мне снятся беспокойные сны… о нём. — Девушка посмотрела Джонатану прямо в глаза. Она знала, что брат уже понял, о ком речь. — Большинство охотников считают, что меня уже нет в живых, но я знаю, что Джейс не смирился и наверняка ищет меня. Дай мне просто увидеть его, сказать, что всё в порядке. Я сумею убедить его никому ничего не рассказывать. — Клэри была готова пообещать брату даже то, что их встреча будет проходить втроём, однако вряд ли Джонатану понравится лицезреть происходящее воссоединение двух влюблённых со всеми вытекающими. —  Он сделает это для меня. — Клэри, погружая нос в чашку с шоколадом, смотрела на нож в руках брата, переживая, что он соскользнёт с мяса и улетит в другую цель, однако старалась не выдавать собственного волнения, насколько это было возможно.

Франческе нравилась Франция. Не за то, что это была страна свободных нравов, легкомысленности и любви. Нет. На это ей честно говоря было совершенно плевать, все очарование Франции можно было описать одним предложением — это не Англия. Не Англия с ее душными законами, полная старой аристократии со всем ее снобизмом, и самое главное, с поместьем Забини. Не то чтобы Фран не любила свою семью. Вовсе нет. Большую часть времени она полностью поддерживала все, что ей говорилось и внушалось, все взгляды, как политические так и семейные. Но иногда хотелось сбежать куда-нибудь вырывая на ходу клоки волос.

Так что да. Она не то чтобы была против небольшого перерыва. Вообще не против. Она хотела этот перерыв!

Тем более, что Шармбатон ей нравился даже чисто внешне. Эстетически. Ну вы понимаете. Все эти мраморные колонны, много света, мягкие, причудливо сочетающиеся между собой теплые и холодные тона. По сравнению с Хогвартсом, эта школа производила куда более легкое и воздушное впечатление. Сама атмосфера располагала к чему-то озорному, шаловливому и на грани фола. Английская серьезность это, конечно, хорошо, но мрачные коридоры и подземелья действительно со временем надоедают. За все это время их так и переселили из подвала. Кто вообще придумал, что комнаты слезиринцев должны находиться в подвале? Более того - под озером. Чтобы их было если что легче затопить? Сразу чувствуется доброжелательность, атмосфера доверия.
А потом слизеринцы злые, ага.

Тут им выделили вполне себе неплохие апартаменты. Светлые, просторные. С одним только существенным минусом - выделили их на всю делегацию Хогвартса. А это простите человек сорок (на самом деле меньше, но ощущалось как больше) и все из разных домов. От некоторых представителей которых нервно дергается глаз. От одного только вида.

Взять вот хотя бы Доминик. Какой бы миловидной не было Уизли, какой бы чистокровной, ничто не может скрыть дурного нрава. Не ей конечно, говорить о дурном нраве с ее-то змеиным языком, но можно как-то принизить тон мужиковатости в поведении, пожалуйста. Все эти выкрики о феминизме преувеличены. А этот напор? Мисс - я разберусь и, возможно, в ход пойдут кулаки? Боже. Ей искренне жаль ту девочку, которая решила подурачитьсся с чужой косметичкой. Или не девочку. Черт их сейчас разберешь, порой.

Пока кара небесная в лице разъяренной чемпионки Хогвартса не настигла ее и не втянула в эти низменные разборки (ну и что, что она староста, это косметичка Уизли, угомонись) Забини решила освободить ставшую внезапно душной комнату от своего излишнего присутствия. Нет правда. Она тут была не нужна.

Прогуляться по вечернему саду казалось отличной идеей. Никакого тебе мрачного Запретного леса, только воздушные конструкции, скульптуры из белого мрамора и розы, множество роз. Немного... фривольно, но общая картина освежала.

- Что за... - девушка не успела договорить, потому что легкие наполнил сизый дым. Она не знала что школьники, которых она только что спугнула курили в кустах, или может пытались создать, но все тело будто бы стало легче. И мысли... неужели ее что-то тревожило до этого момента? Как глупо! Время следовать своим желаниям!

Ах, а Шармбатон так прекрасен. И те, кто его населяет тоже. Особенно прекрасная половина. Кто сказал, что чары вейл действуют только на мужчин, в конце концов?

Чары вейл, отличное оправдание, ей нравится.

Фран хотела бы проявить солидарность и болеть за Уизли и родной Хогвартс, и это было бы довольно просто сделать если бы не... собственно Уизли. То, что она стала чемпионом никого собственно не удивило, в том числе и Фран, но это не значит, что она тут же побежит рисовать радужные плакаты в поддержку Доминик. Рыжая ей просто не нравилась как человек, что удивительно, потому что она в общем-то неплохо относилась к рыжим. Эстетически, естественно, а не то, что вы там себе подумали. А может и то.

Но говоря об эстетике, то ничто из увиденного ей за последнее время не могло сравниться с чемпионкой Шармбатона. Легкое, воздушное, женственное создание просто не имело права существовать, да еще и иметь, судя по всему, характер достойный чемпионки. Поэтому движимая самой непреодолимой силой в мире - а именно женским любопытством, Франческа решила понаблюдать за девушкой. Никаких благородных целей, типа посмотреть ее приемы - увольте, просто эстетическое наслаждение. Ну и учитывая общую более свободную культуру, можно даже... познакомиться поближе? В конце концов, что было во Франции остается во Франции.

Пробраться в раздевалки чемпионов оказалось до смешного просто. Отвлеченный посторонним шумом (откуда шум? А договориться с местными приведениями куда легче чем с Пивзом) гувернер отправился проверить его источник и девушка проскользнула в коридор и тут же спряталась в шкафу. Все же она собрались сегодня лишь подглядывать, а не подкатывать. Не очень достойно наследницы рода, но после того странного дыма, что она вдохнула утром все это как-то не казалось ей важным. Она хотела посмотреть на чемпионку, на ее магию, на то как длинные светлые волосы будут плавно следовать за ее движениями... Наверняка, она будет тратить свои вечера за подготовкой к турниру, потому что это то чем и должен быть занят избранный представитель школы. Где-то тут, чемпионы должны были тратить свое время на то, чтобы тренироваться, а не искать чужие косметички.

Да, отличный план, казалось ей, и даже подозрительное гоготание не могло ее отвлечь от радужных фантазий. Совсем скоро, да совсем скоро сюда придет она и...

- Хера я тут забыла?! - Франческа не ожидала такого поворота. Розовая пелена в мозгах начала рассеиваться вытесняемая раздражением. Мало ей Малфоя, так он еще и... В ШУБЕ? Леопардовой шубе? Что с его вкусом, Мерлин всемогущий. - Хера ты тут делаешь!

Забини оказалась вжатой в самую заднюю стенку шкафа, который явно не был предназначен для того, чтобы в него помещались два не совсем адекватных подростка. Один из которых еще и в леопардовой шубе. Отплевываться от меха - это не то что она планировала этим вечером!

Кстати, а что она планировала? Подсматривать за француженкой пока та тренируется? Зачем?

Мерлин...

Сколько раз ты думала об этом? Прокручивала этот план в голове, до самых мельчайших подробностей. И кажется, что продумала уже все, каждую деталь, каждый выстрел, каждую случайность, которая может приключиться. Ты долго наблюдала за охраной, изучила все наружные стены тюрьмы настолько, что кажется уже точно знаешь все выбоины и трещинки в старых слоях кирпичного здания, прекрасно знала, когда выходит караул, когда у них пересменка, когда именно тюрьма остаётся особенно уязвимой, более того, сумела пробраться в главное управление полиции, где хранилось дело Уолтера Харди, так опрометчиво раскидав все бумаги по ветру над Нью-Йорком. Ты наняла двух головорезов, которые были готовы пойти на все, чтобы заполучить ту кругленькую сумму, которую ты им пообещала. Ну и конечно же позаботилась об оружии для них, Греко не самый приятный поставщик оружия, но нужно отдать ему должное — справляется со своей работой он немного лучше остальных, тебе все эти блестящие побрякушки ни к чему, а вот мужчины без сверхспособностей предпочитают держать в руках стволы, когда идут на столь опасное дело.

Сегодня, сегодня все свершится, кошка заметно нервничала, чувствуя как по всему телу прокатывается волна дрожи. Тело словно паралич сковал, словно она не была до конца уверенна в том, что делает, Фелиция затеяла очень опасную игру, это не побрякушку из ювелирного украсть. От ощущения приближающейся встречи с любимым отцом, сердце её начинало стучать быстрее, словно вот-вот выскочит из груди, заполняя своим стуком подозрительную тишину, образовавшуюся вокруг. Он болен, он умирает, он достоин провести последние свои дни дома, в кругу семьи. Каким бы плохим и опасным он ни был, у него есть право умереть дома, окружённый любовью и заботой.
-Сколько ты не видела его? Так давно, я была совсем девочкой, когда он исчез… — мысли путались, мешались, выскальзывали, она пыталась представить себе, что скажет ему, когда снимет маску, как обьяснить то, кем она стала. Как он отнесётся к этому? Будет ли он по прежнему гордится своей дочерью? Узнает ли он вообще её? Столько лет прошло…

Она грела в себе каждое воспоминание об Уолтере, каждое его объятье, поцелуй, то, как он верил в неё, как любил. Фелиции не хватало отца, не хватало настолько, что она готова была на любую глупость, лишь бы снова почувствовать прикосновение его заботливых рук. Его тёплую улыбку, услышать «Я горжусь тобой, доченька». От таких сентиментальных мыслей, кошка чувствовала, что вот-вот расплачется. Как тогда, когда мама сказала, что он погиб. Как в тот день, когда маленькой девочке пришлось мириться с тем, что его больше нет. И понимать какую сильную боль доставляют воспоминания. Но сейчас у неё появился шанс все исправить, встретиться с ним, хоть может не на долго, но снова ощутить себя той маленькой девочкой, такой любимой и дорогой.
Сейчас она выросла, её криминальный список украшен преступлениями разной степени тяжести, но мало кто может поймать эту кошку за хвост, этим она очень даже гордится. И даже в таком дерзком деле, как похищение из тюрьмы особо опасного преступника, будьте уверены, она выйдет сухой. Иначе не бывать ей наследницей великого Уолтера Харди.

Харди сидела на крыше здания, соседствующего с тюрьмой, сейчас ей оставалось только ждать. Ещё сорок минут и у охранников начнётся пересменка, а это значит, что у неё есть примерно десять минут на то, чтобы взорвать стену тюрьмы, выкрасть отца и сбежать. Обзор отсюда был просто прекрасный, она уже видела как те двое, которых она наняла, успешно пробрались на крышу тюрьмы. Фелиции не было интересно как у них это вышло, детали можно было опустить в такой ситуации, достаточно было того, что все идёт по плану и они отлично справляются со своей работой. Но что-то явно было не так и кошка всем своим нутром ощущала это, сейчас она списывала все на нервы и пробравший её страх, однако Фелиции стоило быть более внимательной, ведь за ней кое-кто наблюдал… Кое-кто, кто отлично знал что она задумала, кое-кто, кого она так давно хотела сцапать своими острыми коготками.

[indent] Бартон - гений дружеской поддержки, сразу же посчитавший необходимым выразить свое мнение: ничерта у нее не выйдет, хоть расшибись в лепешку, Романофф, не получится совладать с Капитаном таким образом. Легче будет отправить Локи на уроки добропорядочного поведения, чем Стива Роджерса в современный ночной клуб. Не то воспитание у него для таких мест, во времена его молодости отдыхали несколько иначе. Современные развлечения ему понять вообще не дано. Символ Америки никогда в жизни не опустится до уровня нынешней молодежи, не будет ходить по барам, курить травку и снимать красивых дам, не такой он человек, не такой моральный кодекс и так далее. Проще говоря, Клинт повторил все то, что Романофф знала и без него, ничем делу даже не помог. Задача как была сложной, так и осталась.
[indent] Наташа, если говорить откровенно, на роль гида в новом времени для человека из прошлого не подписывалась. У нее были и свои дела, миссии, может быть поход по магазинам в один из немногочисленных выходных или поездка на море. После вторжения в Нью-Йорк у них с Бартоном должна была состояться миссия в Бухаресте, но вместо нее с ним туда отправили Морс, Наташе же доверили святое - Роджерса. Вот тебе и подарок на Рождество. Ждали одно, а получили совсем другое. Сам Капитан ей нравился, кто бы что не думал, ей не трудно было с ним общаться и находиться в одном помещении, но паранойя, ставшая ее спутником в последние тридцать лет, не отпускала. Наташе не нравилось то, что она остается так долго на одном месте. С каждым новым днем она ожидала проблем из ниоткуда, призраков прошлого на пороге с глоком за спиной. И чем больше продолжалось спокойствее, тем неспокойннее ей становилось. Ничего не происходило, тишина по всем фронтам. Была лишь Наташа и Стив Роджерс, которого бойцовская груша в зале интересовала больше, чем новый мир.
[indent] Вылазка нужна была им обоим. Наташе - чтобы успокоиться, Стиву просто нужно привыкнуть к тому миру, что возник на обломках его старого. Клинт был прав: уговорить его было не просто, практически невозможно. Упрямость в них со Старком одинаковое качество, как два барана. Было бы проще, люби он развлечения так же. Но Роджерс к сожалению - или к счастью? - был абсолютно другим. Все воспринял без должного восторга.
[indent] Наташа подловила его вечером, до того, как он сбежал домой или опять в зал, сразу же предупреждая: после девяти никаких планов, они идут в город, она придет за ним. Ей надоело сидеть в изоляции, как беглой преступнице, пора бы и увидить мир, от которого кое-кто все еще пытается спрятаться.
[indent]- Роджерс, ради бога, - Наташа возводит глаза к небу, поджимает подведенные ярко-красной помадой губы. - Хватит сидеть в зале, как принцесса в башне. Жизнь проходит мимо тебя.
[indent] Ладно, по сути она его мнения не спрашивала, просто поставила перед фактом, что они идут развлекаться. По-другому он бы не послушался, нашел бы сотню отмазок, снова бы сбежал колотить многострадальную грушу. Даже для Наташи, проводившей слишком много времени за тренировками, было странно так долго торчать в зале, безвылазно практически и готовиться к спасению мира. Есть же столько прекрасных занятий, на которых  можно потратить свободное время, с чем она Стива и собиралась познакомить. Даже против его воли.
[indent] Выкуси, Клинт Бартон. Пока его спасательная миссия набирает обороты в Бухаресте, она устроит себе маленький и приятный выходной.
[indent]Наташа отправляет ему пару фотографий - издевается, не иначе. В ответ получает сонную Морс и недовольное лицо лучника. Улыбается, потому что это определенно самое милое, что она видела за весь день. Она старается не выглядить слишком празднично, выбирает из недр шкафа то самое красное платье, в котором когда-то сопровождала Тони. Предается воспоминаниям некотрое время, пока поправляет макияж и признает одну простую вещь - вечер будет полным провалом, но хотя бы Стив увидит что-то новое и вылезет из своей конуры.
[indent]Роджерса она поджидает у его дома, просматривая последние новости на телефоне. Ничего такого криминального в Нью-Йорке, но за его пределами - тьма. Немного ей даже смешно - вряд ли Стив привык, что его дожидается дама, чтобы куда-то повести. Раньше было иначе, может быть даже лучше. Наташа старается сделать вид, что она не помнит того, что было тогда.
[indent] - Ты как всегда пунктуален, - она даже не поднимает головы, прокручивая ленту до конца и только потом убирает телефон в сумочку. Наташа придирчиво рассматривает его, вздыхает и тянет улыбку -  человека из другого века в Стиве видно даже невооруженным глазом. - Ну, могло быть и хуже.